Штирлиц — Есенин (Стратиевская) — Часть 01

Штирлиц — Есенин (Стратиевская)

Часть 1

1.Есенин — Штирлиц. Конфликт общим планом

Первое, что приходит в голову, когда речь заходит о конфликте этой диады — стереотип жестокого “человека — машины” — Штирлица, третирующего хрупкого и одухотворённого Есенина. Сразу перед глазами встаёт этакий бездушный “собственник” Сомс Форсайт, удушающий своим железным домостроем нежную и романтичную Ирэн (про которую читателю наверняка известно, что она вышла за замуж по расчёту, отказывала мужу в физической близости и имела любовника на стороне.)

Но давайте на время отвлечёмся от литературных персонажей и от того, как протекает этот конфликт в домах английских леди и джентльменов. Посмотрим, что происходит на нашей российской почве.

Здесь так же, как и в любой другой конфликтной диаде поначалу всё происходит мило и очаровательно. Хрупкий и нежный Есенин (кротостью и уступчивостью отдалённо напоминающий Достоевского) производит на Штирлица самое благоприятное впечатление: “Если бы вы видели лицо этого человека — это лицо ангела!”

Со своей стороны и Штирлиц Есенину кажется идеальным партнёром — сильный, мужественный, работящий, охотно предлагающий свою помощь и поддержку. А кому как не Есенину искать этой помощи? Ведь он, как никто, нуждается в защите и всю жизнь проводит в поисках надёжного и заботливого покровителя. (Иногда даже прямым текстом напрашивается в подопечные: «Да-а-а, некоторым хорошо, их опекают… А обо мне хоть бы кто позаботился!..»)

Выстраивая свои отношения, Есенин старается учитывать и выгодно использовать в своих интересах личные достоинства и социальные преимущества своего партнёра. Многое зависит и от самооценки Есенина, и от осознания выгод и преимуществ собственного положения в системе. Амбициозный ИЭИ, как и любой аристократ будет работать «на повышение» и искать себе партнёров, способных многое привнести в их совместные отношения, многим одарить, облагодетельствовать, что с особой благодарностью (на первых порах) принимается Есениным и всемерно им поощряется. Есенин с заниженной самооценкой довольствуется покровительством людей со скромными возможностями и скромным достатком: поощряет их готовность делиться последним, культивирует их склонность к самопожертвованию, заставляет их без отдыха и срока «работать на отдачу».

Очарование раннего этапа отношений подкрепляются прежде всего способностью Есенина красиво и романтично ухаживать за понравившейся ему женщиной, способностью создавать обстановку раскованного и беззаботного веселья. Есенин как никто способен расслабить человека — даже конфликтёра, — и особенно на раннем этапе отношений, когда они ещё носят лёгкий и непринуждённый характер.

Но Штирлиц как раз и принадлежит к тому типу людей, которые очень редко и особенно трудно расслабляются. Поэтому вся эта романтичная феерия, все эти сладчайшие «соловьиные трели» начинают пугать и настораживать Штирлица, поскольку они пожирают его время. (А время — это самый дорогой и самый дефицитный ресурс из всех, имеющихся у него в наличии.) Чувствуя, что Есенин попросту ворует у него время, Штирлиц начинает грубо прерывать Есенина, разрушая его воздушные замки и миражи, чем и вызывает бурный протест и недовольство своего конфликтёра, провоцируя его упрёки, переходящие в скандалы и истерики: “Какая ты грубая! Какая ты жестокая! Вот потому- то тебя никто и не любит!” Понятно, что и эта информация бальзам на душу Штирлица не проливает. Негативное отношение к себе, равно как и негативные отзывы Штирлиц воспринимает очень болезненно: аспект этики отношений — его суггестивная функция!

Есенин очень быстро подмечает эти и другие уязвимые точки Штирлица и, со свойственной ему как (инволютору) подсознательной склонностью к разрушению всего ненадёжного и непрочного, начинает на эти точки целенаправленно и деструктивно влиять.

(В бета — квадре достаточно хоть чем — нибудь «быть не таким как все» — в дом входить «не с того» двора, еду и одежду покупать «не в том» магазине, — чтобы тут же подвергнуться самой жестокой критике, самой грубой, циничной клевете и злословию со стороны бета — инволюторов — Есенина и Жукова. Есенин здесь будет «первым запевалой». В квадрах аристократов (а особенно в бета — квадре) опасно попадать в «неловкое положение», потому что оно всегда будет делать человека объектом информационных войн. А если к тому же он начнёт реально «отставать» или «сбиваться с курса» — это уже достаточное основание для того, чтобы оттеснить его, затоптать, рассматривая как досадную помеху на пути общества, которая непременно должна быть устранена.)

Пытаясь сравниться успехами и достижениями со Штирлицем, Есенин всемерно ослабляет и уязвляет Штирлица в личном мнении и во мнении общества (принижает по логике соотношений), занижает его заслуги и его самооценку, злословит по поводу каждой его неудачи (чаще вымышленной, чем реальной), что потом позволяет ему логически перевернуть ситуации с точностью до наоборот, активизироваться этим логическим «перевёртышем», уверовать в него и уже на этом основании жестоко критиковать Штирлица (по любому вымышленному поводу), оттеснять его «на обочину» (как «лишнее» и «слабое звено» в системе), вытеснять из общих планов и перспектив («за ненадобностью»), ссылаясь на него как на неудачн;;ика, которому «и так и так пропадать», потому что он всё равно уже «везде опоздал» и «всё упустил». (А чего не успел упустить, то у него из рук вырвут, выпросят или вытребуют, — было бы только желание и дальше его унижать и заставлять работать на отдачу).

В первую очередь это конечно же относится к проблематичному аспекту Штирлица — мобилизационной “интуиции времени” (-б.и.4). Есенин заставит Штирлица отставать по всем статьям, упускать всё и везде, даже если тот всеми силами попытается этому воспрепятствовать.

Есенин умеет поглощать и своё и чужое время, оттягивая его на собственные цели и удовольствия. У Есенина времени всегда столько, сколько ему нужно (а на взгляд постороннего — даже более чем достаточно) и его основная проблема — чем бы с пользой и выгодой для себя это время занять. У Штирлица лишнего времени не бывает, у него его никогда не хватает даже на самые необходимые дела (что является поводом для особо язвительной критики и насмешек Есенина, который часто говорит конфликтёру: «Как я ненавижу в тебе эту суету! У тебя даже руки дрожат, когда ты торопишься! Смотреть противно… Дела свои вовремя не заканчиваешь…»).

И кстати о делах: пока партнёры взаимодействуют на далёкой дистанции и каждый из них занимается своими делами, конфликт между ними не принимает особо обострённых форм, хотя напряжение уже возрастает: Есенину уже хочется проконтролировать Штирлица, войти к нему «в душу», в доверие, заставить его чаще вспоминать и чаще думать о себе, хочется узнать, каковы его успехи, чем и как он занимается, хочется перепоручить ему часть своих дел и забот.

Но основные проблемы и разочарования возникают, когда конфликтёры начинают жить вместе, когда происходит первое распределение их прав и обязанностей. (Когда у Есенина в первый раз возникает и проявляется нежелание брать на себя какую — то ответственность и обязательства. Одновременно с этим “включается” и “комплекс шестёрки” Есенина, и им начинает проводиться упорная и изнурительная борьба за доминирующее место в системе, за уступки, компромиссы и привилегии. В результате которой происходит так, что все права остаются у Есенина, а все обязанности переходят к Штирлицу. Есенин как изворотливый и манипулятивный “этик” подводит под свои правовые привилегии хитрую этическую подоплёку и сам начинает указывать Штирлицу на что тот имеет право, а на что — нет. А этикой отношений как суггестивным своим аспектом Штирлиц внушается, (хоть и понимает, что партнёр его дурит).

Выговорив себе исключительные права, Есенин всё же соглашается принять на себя и некоторые обязанности, (прекрасно зная, что через какое — то время Штирлиц и сам их у него отберёт.)

Почему? А потому, что всё, исключительно всё, что поручается Есенину выполняется им из рук вон плохо, в самый последний момент и с самыми большими потерями и убытками. И Штирлиц как человек, привыкший дорожить качеством выполняемой работы никак с таким положением дел смириться не может. Халатность и разгильдяйство Есенина действуют на него угнетающе, воспринимаются как подлость, предательство, как откровенная диверсия, как тягчайшее преступление, которое необходимо пресекать и за которое необходимо наказывать. Хуже нет, когда человек берётся за дело только для того, чтобы это дело испортить. И только за тем, чтобы ему это дело никогда больше не поручали.

Хотя, конечно, и к этому выводу Штирлиц приходит не сразу. Тому ещё предшествуют долгие уговоры, адресованные партнёру с просьбой выполнить то или иное поручение. На что Есенин обычно отвечает, что он до этого поручения ещё “не дозрел”, давая этим понять, что до этого дела не дозреет никогда — нечего даже и пытаться поручать ему это дело. Если партнёр всё же будет настаивать, он выполнит эту работу из рук вон плохо — так, чтобы партнёр миллион раз об этом пожалел. Да ещё и подставит партнёра под неприятности напоследок (в порядке мести и наказания), чтобы впредь своевременно прислушивался к деликатным намёкам Есенина, уважал его личное мнение и личное право на отказ от какой — бы то ни было работы (Есенин в партнёрские отношения приходит не для того, чтобы на партнёра пахать, в чём и старается убедить Штирлица (равно как и любого другого партнёра) всеми возможными и доступными ему методами.)

Кроме намеренных действий «не в лад не впопад», кроме заранее намеченных и спланированных злоумышлений, происходят ещё и многие другие досадные случайности, согласно которым всё, что ни делает Есенин, оказывается безнадёжно загубленным и испорченным. Всё, к чему прикасаются его руки, моментально превращается в хлам и в лом. (Как вспоминает одна милейшая дама: “Только въехали в новую квартиру, как он ту же на свежевыкрашенную дверь навесил каких — то дрянных крючков на липучках — меня не спросил! А на крючки повесил тяжеленные авоськи с продуктами. Крючки тут же и обвалились. Теперь вся дверь ободрана и никакого вида не имеет! Нужно заново краску подбирать и двери под цвет стен перекрашивать. А этой — какой расход и какая морока! Ну, как по — вашему, есть у человека соображение, или нет?!”)

Все эти деяния конфликтёра причиняют Штирлицу неимоверные страдания и доставляют нескончаемые неприятности. Штирлиц устаёт переделывать порученные Есенину дела, устаёт чинить (или обновлять) безнадёжно испорченные им вещи. У Штирлица на это нет времени и уже не остаётся сил. Но и это ещё далеко не все его беды. Каждую секунду, каждую минуту, каждый день партнёр- Есенин преподносит ему всё новые и новые сюрпризы: то его послали оплатить счета и он по дороге растратил (или потерял) все деньги, то его послали за покупками, но он опять же вернулся не с тем. ( “Мы готовились к переезду на дачу. Я его отправила его в ближайший универмаг купить новые матрасы и подушки. Он потратил все деньги на два шикарных купальных халата для себя… Объяснил это тем, что не мог решить, какая расцветка ему больше подойдёт. И решил купить халаты обеих расцветок (других не было), чтобы потом не жалеть о своём выборе.»)

Конечно, может сложиться впечатление, что Есенин чего — то недопонимает в порученном ему задании. Но ведь нельзя же, согласитесь, отправляя человека в магазин, чётко описывать ему не только то, что ему нужно купить, но и всё то, чего ему покупать ни в коем случае нельзя — это же никакой фантазии не хватит! Поди знай, на что ему захочется растратить деньги. И потом, ведь как это неприятно постоянно напоминать взрослому человеку, что оставшуюся от покупок сдачу нужно обязательно приносить домой, а не прятать у себя по карманам и не тратить на свои прихоти (Программный аспект инволюционной интуиции времени (-б.и.1) побуждает Есенина проводить смелые эксперименты со случайностями и возможностями, позволяет ему поддаваться, «делать уступку» своему искушению, позволяет ему забыть об ответственности перед партнёром, убеждая себя: «В этот раз я поступлю так, как мне хочется и посмотрю на результат, а дальше уже решу, как мне поступать: так, как поручено, или так, как мне выгодно и удобно.».). Поэтому , конечно же, дело здесь не столько в непрактичности Есенина, сколько в его предусмотрительности как «запасливого накопителя» — в его совершенно осознанном стремлении урвать для себя как можно больше материальных ценностей, как можно больше оттянуть на свою сторону ценных, важных и нужных вещей — то есть, здесь опять же действует всё тот же “комплекс шестёрки” — стремление “использовать” других, чтобы другие не “использовали” тебя.

И с этим комплексом Есенина Штирлицу приходится бороться постоянно. Он отлично видит, что Есенин от него постоянно что — то утаивает, перепрятывает и «заначивает» деньги. Есенин, как лисёнок, делает огромное количество тайничков и заначек по всему дому. ( Как вспоминает одна дама: “Как-то забегаю с работы и вижу: сидит на кровати и лакомится шоколадками. “Откуда?” — спрашиваю, — “Ведь в доме не было денег!” (я их от него давно прячу), — “Правда?” — отвечает, — “ А я не знал и нашёл!” — и тут же пояснил: “У меня заначка была”. И тут же добавил: “Но теперь её уже нет”.)

Но “заначки”, конечно же, есть всегда. И вот почему они появляются: предусмотрительный Есенин их готовит “про чёрный день”, «про запас», на случай долгого безденежья или безработицы (что при его кажущейся безалаберности и непрактичности представляет для него серьёзную проблему). И эти проблемы и перемены к худшему он, конечно же, предвидит и ждёт. Программная функция предусмотрительного Есенина — инволюционная интуиция времени (-б.и.1) включает в себя и предчувствие глобальных системных перемен и связанных с ними (опять же, системных) разрушений, и глобальных перестановок, перестроек (и связанных со всем этим неприятностей), сюда же входит и мнительность, и подозрительность, и склонность к интригам как способность эффективно поправить свои и ухудшить чужие дела самым эффективным и самым неприметным для себя способом. Поэтому маска беспечного простачка является для Есенина ещё и надёжным прикрытием его истинных намерений и целей: он всегда может сказать, что потерял выделенные ему деньги или какую — то другую ценную и нужную вещь — даже если она потом найдётся в самом неподходящем для неё месте. Рассеянность, — что ты с этим поделаешь?! Такой уж он человек!

Эта камуфляжная беспечность как раз и позволяет Есенину с самым невинным видом перекачивать ценности в свой карман. И Штирлиц всё это подмечает. Понимает, что его попросту обирают и обкрадывают, но поделать с этим ничего не может, потому что Есенин под свои действия подводит ошеломляющую Штирлица этическую подоплёку, на всё у него готов ответ: “Да, не приношу зарплату! Ну и что? Должен же я о себе позаботиться когда ты меня выгонишь?! Мне себе и квартиру, и мебель ещё надо купить…” — то есть открыто признаётся в планомерном оттоке материальных средств, проводимым им с далеко идущими целями и вполне определёнными намерениями.

Деликатные намёки на то, что он злоупотребляет чужим доверием и паразитирует на чужой собственности при этом успеха не имеют. В данном случае к его совести взывать бесполезно:“ Да, я — “альфонс”, ну и что?! И горжусь этим! Это не ты меня выбрала — это я тебя выбрал!” ( А значит: “и буду тебя использовать”). Таким образом, тайное присвоение материальных средств партнёра — опекуна является для Есенина удобным способом получения и накопления «отступных», необходимых ему как залог его будущего благополучия.(Конечно, в ракурсе такой позиции ни “альфонсом”, ни “паразитом” быть не унизительно, потому что всё это уже чистейшей воды эксплуатация.) Когда отток материальных средств наносит непоправимо большой урон бюджету партнёра — опекуна (такой, после которого тот уже не может восстановить прежнее своё материальное положение), а «отступных» средств в тайничках Есенина накапливается более, чем достаточно (уж, если выгребать, так всё!), Есенин считает нужным покинуть эту выработавшую себя и исчерпавшую свой возможностный потенциал «эко — систему».

Попытки (предусмотрительного) Штирлица разорвать эти опасные и неудобные для него отношения — тоже не всегда бывают удачны. И дело здесь не только в том, что Штирлиц как эмотивист — объективист и как человек четвёртой квадры (где доминирует аспект корпоративной этики) очень дорожит сложившимися партнёрскими отношениями — даже если они для него мучительны. И проблема не только в том, что здесь взаимодействуют два эмотивиста, манипулирующие этикой и не желающие разрывать ещё не изжившие себя этические связи — дело не в этом.

Даже если Штирлиц и “дозревает” до того, чтобы вышвырнуть своего “мучителя” за дверь, как не оправдавшего его надежды партнёра, его предусмотрительный конфликтёр- Есенин до определённого (им самим назначенного) срока не позволяет ему этого сделать, поскольку преследует совершенно определённые цели и строит определённые планы, которые не позволяет Штирлицу разрушать. А потому и предпринимает заранее целый ряд предупредительных мер, в которые входит и шантаж, и угрозы, и запугивание, и изнурительный психологический террор, которыми он держит Штирлица в определённой моральной зависимости, сковывает его деловую инициативу, не допускает к активным и решительным действиям.

В большинстве случаев эти меры носят этический и интуитивный характер.

Этическими мерами и творчески комбинируемыми методами эмоционального давления Есенин заставляет Штирлица изменить своё решение, если таковое уже назрело. Здесь всё идёт в ход: и изнурительные многочасовые скандалы, сменяющиеся затем кротостью, нежностью и лаской, и бурные, исступлённые истерики, сменяющиеся любовной идиллией. А когда уже наступает она, эта самая “идиллия”, Есенин старается вести себя так, чтобы Штирлиц сам не пожелал этой разлуки.

Что же до интуитивных мер, то здесь уже Есенин активно подавляет Штирлица, планомерно и целенаправленно занижая его самооценку. С изощрённым цинизмом он высказывает Штирлицу самые негативные мнения о нём самом (о Штирлице), включая в них всё, что только поддаётся обсуждению. Он постоянно говорит Штирлицу о том, как все плохо отзываются о его (Штирлица (!) работе и методах руководства, о том, какого все низкого мнения о его профессиональном и интеллектуальном уровне (про этический уровень нечего и говорить!), о том, как все на него обижены и сердиты, о том как много у него (Штирлица) врагов и как все эти враги на него набросятся едва только он (Есенин) — его преданный друг и защитник — от Штирлица уйдёт.

В речах Есенина (а точнее, в их психологической обработке — иначе это не назовёшь) Штирлиц видит всё, происходящее с ним, в каком- то диком и искажённом ракурсе, как в кривом зеркале.

Пример:
Женщина — Штирлиц в результате четырнадцатилетнего брака с конфликтёром впала в тяжелейшую депрессию и обратилась к психологу с просьбой разъяснить ей, действительно ли она уж такой плохой, бездарный, безнадёжно тупой и никчёмный человек, как ей об этом каждый день говорит её муж, или здесь имеют место какие — то другие причины? Она рассказывала о своей огромной и продуктивной работе в самых различных научных областях, рассказывала о восторженных отзывах, которые вызывала её работа у отечественных и зарубежных специалистов. Рассказывала, как по наущению мужа она часто меняла специальности, поскольку, наперекор всем отзывам, он постоянно внушал ей, что она — профан и никчёмная неудачница. Рассказывала, как постоянно повышала свою квалификацию для того, чтобы убедить своего мужа в обратном и вызвать к себе хоть какое — то его уважение. Рассказывала, как падала в обмороки от усталости и нервного истощения, потому что днём отрабатывала полную смену домашних и рабочих нагрузок, а ночью занималась самообразованием.

И вот когда психолог, выслушав эту грустную исповедь, высказал предположение, что, по видимому, супруг над ней просто- на просто издевается и, скорее всего, делает это из зависти и каких — то комплексов собственной неполноценности (по сути так оно и есть!) — это замечание женщина как будто не услышала, пропустила мимо ушей, задумалась о чём — то о своём, а потом спросила: “Знаете… он мне советует попробовать себя в литературе. Как вы думаете, у меня получится?”

Проблема Штирлица ещё и в том, что он, будучи ориентирован на милосердного и сострадательного (программного этика) Достоевского, не понимает того жестокого сарказма, посредством которого манипулирует им Есенин, не понимает, что тот над ним издевается. И это обстоятельство особенно забавляет его конфликтёра. Вот уж действительно, каким нужно быть тупицей, чтобы не понимать, что над тобой издеваются! Одно это его уже смешит и убеждает в интеллектуальной ограниченности его партнёра. Впрочем, и то, что суть этого издевается не улавливается Штирлицем — это тоже вполне закономерно: поскольку в данном случае велась слишком тонкая и снайперски точная психологическая игра. В данном случае Есенин “подшутил” именно над тем, что является одной из ведущих ценностей четвёртой квадры, над тем, что для Штирлица свято и незыблемо, над тем, что стимулирует и активизирует его профессиональную и творческую деятельность, наполняя его жизнь и существование смыслом — над творческой самореализацией его личности, над развитием его потенциальных возможностей. (У Штирлица аспект интуиции возможностей находится на позициях активационной функции (+ч.и.6) и является приоритетной ценностью диады и квадры, у Есенина — на позициях наблюдательной (+ч.и.7) и является вытесненный и презираемой ценностью в диаде и квадре. (В бета — квадре, где при определённых условиях пышным цветом расцветает посредственность, принято подтрунивать над слишком шустрыми умниками, вызывающих своими успехами чувство неполноценности у подавляющего большинства («таких как все») заурядных и ординарных людей.

Это объясняет и то, почему Штирлиц даже предположить не мог в действиях партнёра какого — либо подвоха! Да будь это человек хоть каких интеллектуальных качеств, хоть сам Леонардо да Винчи (тоже, кстати, Штирлиц), — даже он, после непродолжительного контакта с конфликтёром усомнился бы в собственных умственных способностях: разве можно подтрунивать над тем, что является величайшим достоянием человека — над интеллектуальным развитием его личности!

Не следует думать, что Есенин безнаказанно позволяет себе эти опасные игры из одной только любви к риску или из ненависти к конфликтёру. Есенин достаточно уверен в своих позициях. Никто не вышвырнет его из дома, пока он сам не будет готов из него уйти. (Это же касается и материальных отношений: не будем забывать, что накопление материальных ценностей и упрочнение материального положения — суггестия Есенина и программная установка его дуальной диады. Так что, к этому вопросу он относится очень серьёзно.

Даже покидая дом конфликтёра, Есенин не забывает и об оставленных им тайничках и “заначках”.

Лида. 37 лет, Штирлиц:

“Когда мы разъезжались с ним, у нас была договорённость, что он будет иногда приходить за своими вещами — письмами или книгами. Когда он уезжал, он сразу всего не смог или не успел захватить с собой. Эта договорённость была уступкой с моей стороны, но слишком долго ждать, пока он соберёт свои вещи и освободит от них мою квартиру, я тоже не могла. Мне это не удобно, у меня свои планы. Когда я сказала ему, что собираюсь поменять замки, он устроил мне настоящий скандал. Пригрозил, что если я это сделаю он их поломает, зальёт снаружи клеем, и я не смогу туда вставить ключ. Я очень не люблю когда портят мои вещи, а от него можно было всего ожидать, поэтому я решила, что это будет моей последней уступкой. Мы договорились, что сначала он заберёт всё своё имущество, а потом уже я поменяю замок. И вот, в течение нескольких лет он периодически заявлялся в мой дом и что — нибудь забирал. Прихватывал и своё, и чужое, а потом исчезал на какое -то время. Ключи ещё долго оставались у него, и из — за этого я не чувствовала себя защищённой в своём доме. Помню, я как — то пришла со своим новым другом домой. В квартире во всех комнатах горит свет, гремит музыка, на кухне открыт холодильник, а мой “бывший”, лежит в постели, курит и смотрит видео. Оказывается он захотел мне сделать приятный сюрприз и очень удивился, что я его приходу не обрадовалась. Мой новый друг обиделся и тут же ушёл, а я ещё долго разбиралась с этим… Потом был ещё один “сюрприз”, на этот раз последний. Получилось так: он меня долго уговаривал поменяться с ним журнальными столиками. Я сначала не соглашалась, но он меня так достал, что я всё — таки уступила. “Обмен” он тоже произвёл в моё отсутствие. Когда я пришла с работы, в комнате не оказалось ни журнального столика, ни большого обеденного стола. Мебель была передвинута и расставлена в комнате по — просторней. Я ему тут же перезвонила и потребовала объяснений. Он мне ничего не объяснил, но притворился обиженным и сказал примерно так: “Фу, какая ты грубая! Какая же ты дрянь! Ты никогда не ценишь того, что для тебя делают! У тебя в комнате и так было тесно! А теперь у тебя хорошо: просторно и уютно! Я и без столика расставил тебе всё красиво! Но ты никогда ничего не ценила! Ты — дрянь, и я не хочу с тобой разговаривать!” И бросил трубку. В эту минуту я готова была его убить — явился в мой дом, взял мои вещи!..”

— А что на это скажет Есенин?

— Примерно следующее:
«Ох, уж этот «собственник» — Штирлиц! — “Мой дом, мои вещи!..” — А человеческая душа его не интересует? А что переживает человек, который несколько лет делил с ним и стол, и кров, и постоянно чувствовал, что его не сегодня — завтра выгонят? А ему, Штирлицу, когда — нибудь хочется заглянуть в чужую душу, или ему интересно только свои серебряные ложечки пересчитывать, чтобы их у него не украли? А сокровенные тайны близкого ему человека его когда — нибудь интересовали?! У него даже времени не находилось их выслушать! Он даже не догадывался, как был несчастлив близкий ему человек, как он был одинок! (Тут Есенин может подпустить слезу в голосе.) А всё потому, что ему, Штирлицу, важнее всего его собственность! Его дом, его стены, его имущество! Да пропади оно пропадом это имущество! То ли дело Есенин: он может с себя последнюю рубашку снять — «ему для хорошего человека ничего не жаль»! (Так, по крайней мере, Есенин о себе говорит.) А эти вечные упрёки в непрофессионализме и некомпетентности! Можно подумать, что у Штирлица эрудиция безгранична! А это постоянное повышение квалификации, эта вечная работа Штирлица над собой! Это он специально, назло другим, так делает, чтобы казаться ещё умнее, и квалифицированней! Ну ладно, старайся, учись! Хочешь умнее всех быть? Не выйдет — есть кое — кто и похитрее тебя!..»

Первейшая хитрость Есенина — первейший способ “укрощения” Штирлица — это требование снисхождения и уступок (способ, используемый и Достоевским в ИТО дуализации). Есенин же интерпретирует его иначе: он берёт на себя роль “баловня семьи”, общего любимчика, которого нельзя обижать. Для этики отношений Жукова это было бы понятно и просто. Для Жукова удобна форма этических “табу” — маленьких и слабых нельзя обижать, сильных и здоровых (а главное, недружелюбных и опасных) — можно и нужно! У Штирлица этика отношений рассчитана на другие заповеди и первейшая из них: никто не имеет права спекулировать на своей слабости и играть на чужом великодушии. Привилегированных “ баловней” в семье (и в команде) быть не должно: каждому воздаётся по его делам, а не по его претензиям. Но Есенин (как авторитарный аристократ) с этим не соглашается.

(Тамара 36 лет, Штирлиц)

“Так получилось, что баловнем в нашей семье был муж. Сам он — выходец из бедной, необеспеченной семьи. И я подумала, что смогу да;;ть ему то, чего он недополучал в детстве. В своей семье он был приучен к труду. И вначале он мне показался очень деловым человеком. По крайней мере старался показаться мне таковым. Но когда мы поженились я была страшно разочарована. Это просто немыслимо, до какой степени у мужчины ни к чему не лежат руки! Всё валится из рук, за что ни возьмётся, всё ломается. Ни на одной работе он не задерживался… Мы решили начать с ним общее дело, стали заниматься бизнесом. И я опять была в шоке — как же он умудрялся всё запутать! И потом он так боялся взять на себя ответственность. Один раз я поручила ему уладить им же самим созданное недоразумение с подрядчиками, но он оказался и на это неспособен — выставил меня вперёд, сам спрятался за мою спину и говорит: “ Ну, вы тут пока разбирайтесь, а я пойду…” На него нельзя было полагаться ни в чём! А уж как я с ним нянчилась, как опекала!.. А ему приятно было сознавать, что с ним нянчатся. Бывало он так подойдёт ко мне и спросит: “А Вовочка — любимчик?” и сам себе отвечает: “ Любимчик!”. Детей мы так и не завели, он как будто боялся, что большая часть любви перейдёт к детям…

Теперь я понимаю, что сама себе создала этого монстра. Ведь стоило хоть в чём — то пойти против его воли, как он тут же закатывал истерику вплоть до того, что ложился на пол и бил ногами. Как он меня изводил этим!.. Простить себе не могу, что сама создала себе эту проблему!..”

Есенин умеет “бить” Штирлица по этике эмоций — этого у него не отнимешь. И если он видит, что какой — то приём позволяет ему без промаха “попадать в цель”, будет использовать его многократно. Штирлица этот приём потому изумляет, что Достоевский им пользуется крайне редко — редко закатывает истерики, но раз нащупав болевую точку, будет практиковать этот метод для достижения желаемого. (Болевыми приёмами пользуются и в отношениях дуальности, и в отношениях конфликта).

Но главное оружие Есенина (и главное его “преступление” в глазах Штирлица) — это то, что он оттягивает на себя слишком много времени. Тем, например, что по миллиону раз спрашивает и переспрашивает, прежде чем что — либо сделать (или вместо того, чтобы сделать), что для Штирлица ещё хуже: спрашивал обнадёживал, время тянул, на него понадеялись, а он не сделал.

Однако Штирлиц того не знает, что Есенин, который по сотне раз переспрашивает — это ещё идеальный Есенин (в дуальной диаде ему положено по многу раз переспрашивать — и Жуков доволен: партнёр под присмотром, и Есенин спокоен: ответственности меньше). Хуже, когда не спросясь Есенин делает что — то, а сделанного потом не исправить. Такое тоже случается. И расхлёбывать приходится Штирлицу. (Как и Жукову в дуальных ИТО. Но Жуков при этом сам себя винит — сам виноват: не объяснил! А Штирлиц винит Есенина: как он посмел не спросить!) Есенин винит Штирлица: если даёшь поручение, имей терпение всё объяснить.

А вот терпения на Есенина у Штирлица не хватает. И винит он в этом опять же Есенина — слишком уж долго, сумбурно и путано он подходит к работе, прежде чем приступить к ней или вникнуть в суть дела: ставит вопрос “не так” и не по существу, за дело берётся не с того конца. Штирлицу, соответственно, тоже приходится объяснять ему задание шиворот — навыворот — не с того конца и не по существу (как это обычно бывает у конфликтёров). Зато потом оба и пожинают результаты своего сотрудничества — оба друга винят и оба страдают.

Ну а дальше, как водится, конфликтёр — логик навязывает конфликтёру — этику комплекс вины, представляя его этаким “недотёпой — дураком — неудачником” (как это мы хорошо видим из предыдущего монолога). Конфликтёр — этик тоже не остаётся в долгу и навязывает партнёру — логику чувство вины, представляя его жестокосердным тираном и деспотом, с которым наверняка никто ужиться не сможет, который не способен любить и потому, разумеется, любви не достоин.

Есенин упрекает Штирлица в том, что тому не хватает времени понять его, посочувствовать, разобраться: “Вот ты всегда так: не разберёшься, накричишь, потом сама же жалеть будешь!”

А Штирлиц, мучимый угрызениями совести, слушает его и страдает:- он хорошо знает за собой эту черту: накричать сгоряча, а потом переживать, что опять сделал “что — то не так”.

Но все эти проблемы — мелочи, по сравнению с процессом координации совместных усилий и целей в этой диаде, а в отношениях конфликта он самый болезненный.

Мы уже говорили, что Есенин не стесняется использовать Штирлица в своих прагматичных целях, особенно, если это соответствует его (Есенина) стилю жизни, потребностям, способу существования и способу решения насущных проблем. И ничего унизительного для себя в этом Есенин не видит. Многое зависит от личного мнения и отношения к этому вопросу. Исходя из всё того же бета — квадрового комплекса «шестёрки», лучше подчинять себе, чем подчиняться другим. Есенин обидится (и совершенно справедливо!), если сказать ему, что он торгует своими чувствами и своей душой. Это неправда!

Душу Есенин по мелочам не разменивает и считает это величайшей заслугой перед собой и человечеством, а “жаждущим” и “страждущим” сбрасывает лишь “мизерные проценты”, тех душевных сокровищ, которые неизменно (и вполне заслуженно) составляют основной предмет его гордости (и высокой самооценки). Есенин любит и умеет устраивать людям праздник (ему самому это приятно), проводит огромную и энерго затратную творческую работу, и вполне естественно, ждёт ответного, заслуженного вознаграждения, о котором не считает за грех и напомнить (если память у людей коротка).

Прагматично настроенный Есенин может быть и откровенно расчётливым, и меркантильным: может как “пляжный “ плэйбой” или “гостиничный жиголо”. Может обхаживать одинокую, состоятельную даму, рассчитывая на материальное вознаграждение или на сколь — нибудь продолжительное “покровительство”.

Возможно, это и унизительный путь, но не для Есенина. Душой и мыслями он выше этого, а “проценты” от меняющегося им “по заказу” настроения он может выгодно пускать в оборот. (В биологии это свойство называется “инстинктивной программой поощрительного спаривания”. Оно заложено в природной, инстинктивной основе аспекта деловой логики (логики действий) и определяет мотивы многих поступков и действий, позволяющих выживать и успешно конкурировать, борясь за существование в трудных условиях.

Соответственно оба “инертных прагматика” — И Есенин, и Штирлиц (а у обоих аспект деловой логики находится в инертном блоке) придают огромное значение этому аспекту и от привычки считать целесообразными те или иные свои решения, поступки и действия отказаться не могут. А в результате у каждого из них складывается впечатление, что партнёр эксплуатирует его и использует, наживается за его счёт.

Для Есенина самое главное — не осознавать себя рабом, тогда не будешь и тем, на ком воду возят. (Потому он и претендует на место любимчика в семье: любимчика все любят, всё ему прощают, ничего не требуют от него и не спрашивают — как с ребёнка — что с него возьмёшь! Потому Есенин и удерживает для себя роль “инфанта” в социальной иерархии, что это традиционно удобный для него способ выживать и бороться за своё существование — разве можно его за это осуждать?!)

Исторически, эволюционно Есенин умеет быть хозяином своего господина. Он не хуже Максима может укрощать самых строптивых и «объезжать» самых неистовых, действуя (в большинстве случаев) терпеливо, ненавязчиво и умиротворённо, методом просьб и увещеваний. (И это его колоссальное достижение в искусстве “управления” Жуковым — равно как и в искусстве “смягчения” других “иерархов” второй квадры — и этому нам всем ещё надо у него поучиться!) На этом основан и его взаимовыгодный союз с Жуковым (который распадается, чуть только Жуков перестаёт должным образом оценивать услуги Есенина и перестаёт видеть в нём равного себе партнёра). На этом же основании Есенин пытается построить и свои отношения со Штирлицем. Но у Штирлица иерархия ценностей диаметрально противоположна иерархии ценностей Есенина, а с этим уже не может смириться Есенин.

Источник

Обсудить на Социофоруме

---

Новые статьи:

Старые статьи:

---

Отношения Штирлиц — Есенин (Слинько)

Взаимодействие аспектов

Деловая логика

Сенсорика ощущений

Интуиция времени

Этика отношений

Интуиция возможостей

Логика соотношений

Волевая сенсорика

Конфликтные интертипные отношения правильнее было бы называть противоположными, ибо партнеры, участвующие в этих отношениях, устроены противоположным образом буквально по каждой позиции. Поэтому любое из проявлений конфликтера (высказывание, действие) будоражит визави и порождает у него чувство протеста. Быть может, лишь <игрушечный> конфликтер, который фигурирует на киноили телеэкране, вызовет в основном положительные чувства; интерес; уважение — ведь при этом факт <неудобности> партнера, столь ощутимый в жизни, нивелируется.

Доминирующая функция одного конфликтера совпадает с самой болезненной зоной другого. Если партнеры не <чувствуют> друг друга и не испытывают друг к другу доброй воли, то это весьма напоминает такую ситуацию, когда двое приставили один другому ножи к горлу. Впрочем, именно взаимность этого положения содержит мощное сдерживающее начало. Конфликтеры, как правило, сразу ощущают обоюдную опасность, что служит хорошей предпосылкой приостановления конфликта. Почувствовав, что коса нашла на камень, лишь шупец станет продолжать косьбу.

Та часть личности одного из конфликтеров, в которой он <схватывает> ситуацию вполне адекватно и действует абсолютно уверенно, для второго представляет собой карточный домик, составленный из где-то услышанных или вычитанных утверждений. Понятно, что и в этой сфере партнеры противоположны и имеют все основания для недовольства друг другом.

Более или менее нейтральный резонанс затрагивает сферу, которая служит предметом запросов у одного из партнеров и одновременно является у второго сильной функцией, не избегающей самых рискованных ситуаций. Здесь кроется, хоть и небольшая, возможность положительного взаимодействия. Здесь также подтверждается противоположность организации партнеров, однако эта противоположность не столь антагонистична, как по резонансам, рассмотренным выше.

Относительно позитивную окрашенность имеет и взаимодействие по аспектам, которые у одного конфликтера представлены сильной функцией, выполняющей роль ограничителя отклонений, а у другого служат предлежащим критерием оценивания. Опять-таки имеем противоположность в определенном смысле, но в то же время противоположность относительно совместимую.

Нетрудно догадаться, что конфликтные интертипные отношения входят в группу отношений, однозначно непригодных для супружества.

<Конфликтные> пары живут из ряда вон плохо, и хотя временами устанавливается относительное спокойствие и партнерам начинает казаться, что они сумели <притереться> друг к другу, — это всего лишь затишье перед бурей, знаменующее назревание нового взрыва, который случается с неизбежностью восхода солнца — с новой силой и в самый неподходящий момент. Супруги в конфликтной паре взвинчены, невротизированы, озлоблены. И <притереться> им никогда не суждено.

В деловых отношениях часто представляется возможным и в любом случае — желательным ввести конфликтное взаимодействие в качество нейтрального, взаимно уважительного общения и конструктивного Сотрудничества по типу взаимного дополнения. Для достижения этого необходимо соблюсти два условия: сохранять достаточно большую дистанцию между партнерами, т.е, определенную степень отчуждения, и адекватно разделять обязанности в соответствии с объективными законами соционического менеджмента, изложенными в предыдущей главе.

Отношения Есенин — Штирлиц (Гуленко)

Взаимодействие аспектов

Интуиция времени

Сенсорика ощущений

Деловая логика

Волевая сенсорика

Логика соотношений

Интуиция возможостей

Этика отношений

Это отношения подспудно назревающего конфликта. Степень психологической совместимости в этих отношениях наименьшая. Однако это заметно не сразу. Конфликтер чаще притягивает к себе, чем отталкивает. Он восхищает развитостью тех черт характера, которые у вас слабы.

Контакт и сближение поначалу обоим представляются возможными. Но на этом пути постоянно что-то не ладится. Обдумывая, почему же эти попытки найти общий язык не удаются, приходишь к выводу, что причина непонимания не такая уж значительная, легко устранимая.. Нужно только приложить еще немного усилий и он меня поймет. Невольно преследует желание каким-то образом расположить к себе человека.

В связи с запретом «ШГС» публикации более 2х абзацев текста, продолжение текста можно прочитать здесь.

Источник: Школа гуманитарной соционики

Штирлиц — Есенин (Стратиевская) — Часть 06

Штирлиц — Есенин (Стратиевская)

Часть 6

13.Есенин. Оперативные меры и методы в конфликтных отношениях («На войне как на войне»)

— К чему сводятся оперативные меры Есенина в конфликтных ИТО? Чем конкретно он досаждает Штирлицу?

— Завидуя творческим и деловым успехам Штирлица, его выносливости, работоспособности и организованности, а так же ощущая себя непричастным к результатам этих успешных трудов, чувствуя, что плоды успеха партнёра проходят мимо него, Есенин может предпринять определённые действия и приложить некоторые усилия к тому, чтобы результаты этой творческой деятельности были не такими успешными, а сама деятельность не такой продуктивной. Только при таких условиях собственная неуспешность Есенина (и разница между его скромными заслугами и выдающимися успехами Штирлица) не будет его так глубоко травмировать и угнетать.

Используя мнимые слухи (которые впоследствии распускаются им и работают как реальные и реально усложняют Штирлицу положение дел), Есенин сбивает Штирлица с делового настроя, стараясь шокировать его этими новостями: «А про тебя говорят, что ты уже своё отработал, исчерпал свой потенциал!» — сообщает он Штирлицу с нагловатой усмешкой и наблюдает за произведённым эффектом. Если впечатление кажется Есенину недостаточно сильным, он может вывалить Штирлицу ещё целый ворох таких же грязных сплетен, из которых одна хуже другой: «А вот такой — то… (далее следуют имя и фамилия) сказал, что он тебя ненавидит. А такой — то сказал, что никогда с тобой работать не будет… И контракта с тобой ни одного не подпишет, он тебе не доверяет…» — выпалив всё это, Есенин опять с нагловатой ухмылкой вглядывается партнёру в глаза, ожидая увидеть в них нечто такое, что убедит его в правильности выбранного способа террора

Штирлицу такое поведение кажется странным и возмутительным. В своих деловых качествах (как в сфере врождённого профессионализма) он уверен настолько, что может не верить всей этой клевете. Но в силу того, что всё это самым вызывающим образом сообщается ему его ближайшим партнёром (которому уделяется много сил, внимания, средств и времени), то и само поведение партнёра воспринимается предательство, как удар в спину, как наглый, мерзкий, возмутительный и чудовищно оскорбительный поступок.

Посредством таких (или очень похожих) выпадов Есенин терроризирует Штирлица, завидуя его успехам. Играя на квадровом комплексе Штирлица, — «комплексе связанных крыльев», который угадывается им интуитивно, Есенин терроризирует Штирлица мрачными прогнозами по болезненному для него аспекту интуиции времени (-б.и.4), «бьёт его по крыльям», по перспективам, по будущим планам, БЬЁТ ПО ПОТЕНЦИАЛУ!

Одновременно с этим Есенин угнетает активационную функцию Штирлица интуицию потенциальных возможностей (+ч.и.6). — наносит удар по приоритетной ценности, доминирующей в квадрах рассуждающих. Удар по потенциалу в квадрах рассуждающих считается преступлением и воспринимается как террор (чем он по сути и является).

Играя на программном негативизме Штирлица (+ч.л.1), Есенин этими репликами обостряет отношения Штирлица с окружающими, усиливает его обиду на каких — то конкретных лиц. Играет на мнительности Штирлица, на его совестливости (-б.э.5), усиливает негатив, усугубляет общий негативный настрой (+ч.э.3), играет на его негативизме.

Пообещав многое и не предоставив ничего, Есенин «обнесёт» Штирлица очередным и заслуженным успехом, очень кстати и вовремя заставив его споткнуться на ровном месте и провалить игру именно на своём поле. (Что потом позволит говорить о нём как об исчерпавшем свой потенциал «плохом специалисте», необязательном человеке и неудачнике, которому уже ничего нельзя поручать: любую работу провалит).

По своей активационной логике соотношений (-б.л.6) Есенин очень хорошо понимает одну простую и мудрую истину: «хорошую репутацию можно непоправимо испортить даже маленьким проступком, а плохую репутацию можно резко выправить даже самой маленькой, но вовремя и к месту оказанной услугой (подобно тому, как на сухом дереве зелёный лист выглядит ярче, чем на молодом, плодоносящем).

Есенин понимает, что иногда просто выгодно казаться безответственным лентяем, но при этом к месту и вовремя оказывать нужному и важному человеку очень важные и нужные услуги: благодарностей будет больше (услуга будет восприниматься как приятная неожиданность, как подарок и как чудо), откроются новые возможности и перспективы, будут предоставлены большие полномочия. Пользуясь этой закономерностью, любая посредственность может «обойти по кривой» деятельного и работоспособного человека, чтобы потом им же им же с новых высот и руководить.

Посредством таких обходных манёров Есенин заставляет более успешного партнёра растерять часть своих преимуществ (заслуг становится меньше, ошибок и недоработок больше) и этим сглаживает разность потенциалов между собой и Штирлицем по всем аспектам их инертного блока- по аспектам логики соотношений , деловой логике, интуиции возможностей и интуиции времени (набор которых у обоих конфликтёров одинаковый).

По всем показателям «отставания» (по показателям «бездеятельности», «безалаберности», «безынициативности» и неуспешности) Есенин благодаря таким логическим подтасовкам может уравнять Штирлица с самим собой (чтобы не было завидно и обидно), а уравняв, удерживает его в этом состоянии: «затормаживает», «замораживает во времени», «погружает в спячку», после чего уже активизируется своими новыми преимуществами по логике соотношений (-б.л.) начинает его догонять и обгонять. Если напрямую догнать не получается, обходит его «по кривой», используя собственные накопленные или наработанные в партнёрстве с ним системные отношения и связи. После чего опять «бьёт» его по потенциалу: приводит негативные отзывы о качестве работы Штирлица, о его успехах и карьерном росте, высказывает «мнение окружающих», и констатирует его как «общеизвестный факт».

Присваивая себе часть успеха Штирлица, Есенин может подсидеть его, захватить параллельную, или вышестоящую должность. Пользуясь преимуществами нового положения, может поломать Штирлицу карьеру, разрушить какие — то сложившиеся его деловые связи. («На войне как на войне») Может похлопотать о том, чтобы Штирлицу не предоставили требуемых кредитов, не выделяли нужных субсидий (такие примеры есть).

Одновременно с этим Есенин будет эмоционально угнетать Штирлица, сбивая с рабочего и делового настроя будет влиять на его планы, на его работоспособность. Привнося в жизнь Штирлица лишнюю суету, маяту, разрушение, запустение, хаос и беспорядок, Есенин, своим нытьём, «охами», «вздохами», собственной неловкостью и безалаберностью усугубляет этот хаос и беспорядок, превращая мелкую бытовую неприятность в крупную (а подчас и неразрешимую) бытовую проблему.

— С чем это связано?

— Есенин нарушает нормальную, естественную жизнедеятельность Штирлица, выбивает его из нормального и естественного делового режима. Заряжает и заражает Штирлица ЛЕНЬЮ, СКУКОЙ, БЕЗДЕЙСТВИЕМ, — разрушает его (Штирлица) работу по программному аспекту деловой логики (+ч.л.1), нарушает естественную и нормальную деятельность программной функции (а значит и разрушает функциональную деятельность ТИМа), нивелирует ценности программного аспекта Штирлица и навязывает свои антагонистичные его ТИМу ценности, разрушительные и неприемлемые для него.

Транслируя Штирлицу те ощущения, которые сам испытывает при мысли о предстоящей работе, Есенин угнетает (понижает) деловую активность Штирлица и удерживает его в этом положении сколь угодно долго (усыпляя и успокаивая его изречениями типа: «Если хочешь поработать, ляг, поспи и всё пройдёт»). Всё это он может «резонно» высказать и своими словами: «Если накопилось так много дел, что не знаешь, за какое из них раньше взяться, успокойся и ничего не делай, подожди до завтра. Возможно завтра необходимость делать половину этих дел отпадёт. А послезавтра отпадёт необходимость делать другую половину дел. А там глядишь, все дела за тебя уже кто — то сделал.!» Следуя этой рекомендации, Штирлиц (в партнёрстве с Есениным) убеждается, что при таком методе ведения дел проблемы только накапливаются: Есенин не из тех, кто выполняет за партнёра его работу, он и свою- то работу за себя не выполняет. Но при этом продолжает насаждать в доме партнёра хаос и беспорядок, играя на его любопытстве к такого рода «чудесам» и убеждая его всякий раз повременить с выполнением той или иной работы: «Подожди до завтра: вот увидишь, завтра уже не понадобиться делать эту работу!..» — «Да кто же её сделает?!» — удивляется Штирлиц. — «А вот подожди до завтра, увидишь…» — успокаивает (и интригует) его Есенин. А назавтра звонит раздражённый заказчик, спрашивает выполнена ли работа. Узнав что не выполнена, успокаивает: «Можете не спешить. Мы её уже поручили другому.» Есенин торжествует: он оказался прав. «Вот видишь, я же говорил, что не нужно делать эту работу! Вот она и не понадобилась!» (А о том, что он поработал координатором — накануне кому — то звонил, с кем — то пошептался, кого- то к кому — то направил, а Штирлица просто удержал в бездействии, убеждая не выполнять ту работу, которую он с помощью каких — то своих связей предполагал отдать другому (в порядке доброй услуги, личных будущих выгод и личных настоящих и будущих «взаимозачётов»), — об этом Есенин конечно умалчивает. Он просто убеждает Штирлица в том, что был прав (был «умнее и прозорливее его»), когда уговаривал отдохнуть и побездельничать накануне: «…А так, — представь: ты бы сделал эту работу, а она бы оказалась не нужна. Хорошо, что ты меня послушал и отдохнул, а такую работу мы всегда найдём…». Потом выясняется, что такую работу они уже не найдут и не получат. Он, Штирлиц не получит эту работу, зарекомендовав себя хотя бы один раз безответственным человеком. Зато Есенин эту работу получит и в компаньоны возьмёт себе кого — нибудь другого, но не Штирлица. Хотя выполнять её по старой дружбе и памяти придётся именно Штирлицу: как надёжный, добросовестный и высококвалифицированный работник, временно оказавшийся на мели, он за пол цены (или вообще бесплатно) выполнит и эту работу, и многую другую, — лишь бы только не выпадать из системы, из своей профессиональной среды, не терять квалификацию.

Пользуясь неопределённостью положения Штирлица и его неуверенностью в завтрашнем дне, Есенин может заставить его зависнуть в «безвременье» на сколь угодно долгий срок, и воспользуется этим его отставанием для того, чтобы самому обогнать его, захватить преимущественные (ключевые) позиции, вытеснить его из дела, перехватить у него его работу, изменить его планы, сорвать какое — то важное предприятие. Может взять на себя функции его руководителя и предложить ему работу на невыгодных условиях («за спасибо», или «ради рекламы», чтобы только о нём не забыли). Его нишу он теперь уже занимать будет прочно и никогда никому не уступит (если только сам не пожелает изменить свои планы).

Понижая деловую активность своего партнёра, обнадёживая и успокаивая его одновременно, сковывая его инициативу и усыпляя его бдительность всякого рода увещеваниями («Не стоит беспокоиться, всё само собой устроится»), Есенин может запросто его «обойти его на вираже», вытеснить из системы, перехватить у него власть и самому занять его место.

— Такие случаи были?

— Известен исторический пример такого обходного манёвра: именно этим нехитрым способом в 249 году н.э. знатный римский патриций и полководец Деций (ИЭИ, Есенин), близкий друг правившего в ту пору императора Филиппа, захватил власть, стал узурпатором и лично «сместил» своего друга — императора с занимаемой должности. Всё началось с того, что у Филиппа возникли проблемы с легионами, стоящими на приграничных провинциях. Легионы подняли мятеж и провозгласили императором одного из своих предводителей. Филипп не на шутку встревожился и поделился тревогой со своим другом Децием. Деций посоветовал ему не беспокоиться, никаких действий не предпринимать и предоставить событиям развиваться естественным ходом: «Пусть всё идёт, как идёт. Не надо ничего делать. Вот увидишь, всё уладиться само собой.» Император успокоился и вернулся к своим привычным делам — к пирам и забавам, а Деций отправился усмирять мятежников. Выслал вперёд доверенных своих людей, которые распустили нужные ему слухи (рассказали о военных заслугах Деция, о его влиянии в этом регионе, преувеличили число легионов, которые он с собой ведёт), мятежники поверили этим слухам и решили изменить свои планы. Они устроили заговор против своего предводителя, казнили его и его ближайших сообщников, а затем провозгласили императором Деция и встретили его с подобающими почестями. Деций почести принял, императором себя признал и отправился в Рим отбирать власть у своего бывшего друга, императора Филиппа. В этот раз Филипп не стал ждать, пока ситуация «уладится сама собой «, он собрал несколько легионов и выступил навстречу мятежникам. Сразился с ними, был побеждён и погиб. Власть в Риме перешла к Децию. В 249 году он стал императором, в 251 погиб во Фракии в сражениях с готами. За этот короткий период своего правления, он сумел так запустить и развалить положение дел в империи, так умудрился повернуть время вспять, вернулся к таким ужасающим формам архаичных языческих культов, что после его смерти в сознании римлян произошли кардинальные перемены: насаждаемое прежде язычество стало восприниматься ими как не оправдавшее их доверие верование: в эпоху правления Деция боги были глухи к молитвам римлян и не оберегали их от катаклизмов и катастроф. Пример Деция оказался заразительным для других полководцев, которые впоследствии точно так же стали провозглашать себя императорами и восставать против Рима, отрывая от него и превращая в самостоятельные государства те провинции, которые призваны были защищать. В результате наметилась чёткая тенденция к децентрализации власти, которая со временем и стала причиной распада могущественной прежде империи.

— Вот уж, никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь…

— С инволюционными (реконструктивными) программами это происходит довольно часто. И именно с аспектом инволюционной интуиции времени (-б.и.): какой — то кризис он усугубит, какую — то непрочную систему разрушит, а там уже на месте, освобождённом от прежних строений, посредством новых доминирующих эволюционных программ восстанавливается лучшее из того, что когда — то удалось сохранить и отстраивается заново в лучшем, надёжном, благополучном и долговременном варианте.

14.Есенин. Работа с планами
«Лучшая победа — это та, при которой расстраиваются
и планы, и дружеские союзы противника.»
(Старинная китайская поговорка)

Есенин умеет работать с планами (своими и чужими). Для него это самая обычная, естественная и привычная работа по программному аспекту «далёкой» интуиции времени (-б.и.1) — интуиции глобальных перемен.

Есенин умеет добывать информацию, касающуюся чужих планов на будущее, умеет пользоваться этой информацией в своих интересах, умеет разрушать их и перекрывать, особенно, если на карту поставлена его успешная профессиональная карьера, его престиж и его авторитет.

Загонную охоту или информационную войну против человека, пытающегося разрушить его планы, Есенин тоже может очень успешно провести. Просчитает далеко вперёд все возможные ходы «противника», подстережёт его, где нужно и перекроет ему возможность перехода на «другой уровень». С лёгкостью разрушит его планы на будущее, особенно, если они заранее ему известны.

Пример:

Милейшая женщина ИЭИ, Есенин, преподавательница музыки по классу фортепиано одной из ленинградских музыкальных школ, заполучив себе талантливого ученика (ИЛЭ, Дон-Кихота), но не добившись от него желаемых успехов, стала терроризировать придирками, упрёками и попрёками его, и его родителей. Узнав, что родители собираются передать ученика другому (пожилому, опытному) педагогу (СЭИ, Дюма), она стала настраивать против этого педагога (Дюма) других педагогов школы. На отчётном концерте, проходившем в конце года мальчик показал хорошие результаты. При том, что фактически учился полгода, а не год, он играл не хуже других учеников этого педагога, но его первая учительница (ИЭИ, Есенин), будучи членом экзаменационной комиссии, поставила ему и другим ученикам низкие оценки. Педагога уволили, учеников отчислили. Родители мальчика попытались оставить в той же школе, но перевести на другую специальность (ребёнок очень любил петь, и им не хотелось упускать возможность дать ему музыкальное образование). Но не тут — то было: учительница — ИЭИ настроила против него и администрацию, и других учителей школы. Никто не хотел принимать его в свой класс. Когда родители попытались устроить ребёнка в другую музыкальную школу (того же района), выяснилось, что у его первой учительницы -ИЭИ и там «всё схвачено»: об этом мальчике уже были предупреждены. И даже при том, что ребёнок блестяще прошёл вступительные экзамены (год обучения в музыкальной школе не пропал даром), его там уже «ждали» и заранее были готовы ему отказать. После экзамена вызвали в класс его маму и напрямую спросили: «Ваш мальчик обучался в такой — то школе, у такой — то преподавательницы?» — «Да.» — был ответ. «Ну, тогда мы про него всё знаем и на обучение его не возьмём!»

Как потом выяснилось, ребёнок разозлил свою первую учительницу тем, что откровенно скучал на её уроках, потому и результаты обучения были скромными. Когда же он показал хорошие результаты у другого преподавателя, учительница ИЭИ испугалась, что сравнение с новыми успехами будет не в её пользу (а своей репутацией лучшего учителя школы она дорожила), поэтому сделала всё возможное, чтобы заставить администрацию отчислить ученика (ИЛЭ) и уволить его преподавательницу (СЭИ). Она предусмотрела все возможные планы и действия родителей ученика, восстанавливала против них администрацию других школ и не успокаивалась до тех пор, пока они не расстались с мыслью дать мальчику приличное музыкальное образование. Сделала всё, от неё зависящее, чтобы пути ему были перекрыты: даже в капеллу, в хор мальчиков его не приняли.

15. Есенин. Захват чужого времени как работа по программному аспекту

Захват и перехват времени (временных ресурсов, запасов, и всего, что ими накоплено) — для Есенина такое же обычное дело, как для его дуала Жукова захват и перехват власти со всеми накопленными ею материальными ресурсами и ценностями. «Шансы ваши станут наши» — цели и позиция, значимая для обоих.

И хотя цели для захвата чужого времени, с точки зрения Есенина, могут быть очень значимыми, а методы вполне невинными, последствия для партнёра (у которого Есенин этот отрезок времени отхватил) могут быть непредсказуемыми, опасными и чреватыми неприятностями.

Особенно остро и болезненно реагирует, отслеживая этот момент, конфликтёр Есенина Штирлиц, у которого аспект интуиции времени попадает на мобилизационную функцию (на позицию «зоны страха»: — б.и.4), а осознание того, что он хотя бы несколько минут был объектом чьих — то манипуляций (как марионетка дёргался в чьих — то руках), его глубоко травмирует, («бьёт» по программному аспекту логики действий), приводит в шок и повергает в ужас. Особенно, если эти манипуляции подвергали риску жизнь дорогого ему человека и имели негативные последствия для него и его близких.

Пример:

Одна милейшая дама (ЛСЭ, Штирлиц) возвращалась вечером домой, вместе с ребёнком (мальчиком восьми лет). В автобусе встретила свою знакомую (ИЭИ, Есенина), тихую, скромную незамужнюю девушку 28 лет. Очень мило поговорила с ней. Вместе они направились к выходу из автобуса, вышли на одной остановке. ЛСЭ, Штирлиц взяла мальчика за руку и уже собралась было идти домой… Не прошла она и двух шагов и ещё не успели отойти от автобуса, как вдруг эта милая девушка (ИЭИ, Есенин) вцепилась ей в рукав, начала тянуть за собой и быстро так приговаривать: «Подожди — подожди, не уходи!.. Подожди, не уходи! Ну пожалуйста, подожди, не уходи!..» Штирлиц с удивлением смотрит на неё, ничего не понимает и просит объяснить своё поведение. А та ничего не объясняет, жмётся, смущается, охает, ахает, вздыхает пожимает плечами, изображает растерянность и отчаяние. Вид у неё такой, словно она хочет попросить о каком — то очень важном для неё одолжении, но всё никак не решается. «Да в чём дело?!» — допытывается Штирлиц. Тут её ребёнок, которого она держала за руку, стал капризничать и вырываться: захотел поскорее вернуться домой. Штирлиц попыталась высвободиться от цепкой хватки своей знакомой (Есенина), но та продолжала её крепко удерживать, лицо её по — прежнему выражало отчаяние, а сама она чуть ли не со слезами на глазах продолжала упрашивать: «Подожди, не уходи, очень тебя прошу! Не уходи!..». Они ещё какое — то время стоят на остановке, ребёнок тянет эту даму в одну сторону, девица в другую. Наконец ребёнок вырывается из её рук и убегает в темноту. Штирлиц только успевает крикнуть ему вслед: «Жди меня у подъезда!..». (Их дом был неподалёку, в двух минутах ходьбы). Потом обернулась к девушке, пытаясь высвободиться, но та её крепко удерживала и всё упрашивала: «Погоди, не уходи!.. Ах!.. Ну как ты не понимаешь!.. Ох!.. » Штирлиц ничего не понимала в том, что происходит, просила её объяснить своё поведение, порывалась уйти… Но та так ничего ей и не объясняла, продолжала удерживать, охать, ахать, вздыхать, восклицала: «Ну как ты не понимаешь!..» Со стороны это выглядело совершенно ужасно: Штирлиц отпихивала её, отталкивала, вырывалась, но та её не отпускала: протащилась за ней пару шагов, потом зацепилась за что — то и продолжала удерживать, упрашивая остаться. Все эти вариации на тему: «Не уходи, побудь со мной!» продолжались минут пятнадцать. Но Штирлицу они показались целой вечностью. Наконец, так же внезапно, как вцепилась, эта девушка резко её от себя отпустила. Обижено вскинула голову, взмахнула рукой и направилась к своему дому. Штирлиц, проклиная себя за уступчивость и глупое любопытство, побежала догонять сына. Ребёнка возле подъезда не было. В подъезде его тоже не было. Она искала его по всем этажам, искала на детской площадке и во дворе. Ребёнка нигде не было. Она остановилась, пытаясь собраться с мыслями, подумала, что он может быть сидит и ждёт её где — нибудь у соседей. Растерянно оглянулась по сторонам и наконец — то его увидела. К счастью для неё, он довольно быстро вернулся домой, хотя она уже боялась предположить самое худшее. Она подбежала к нему, взглянула на него и поняла, что произошло что — то страшное: ребёнок стоял весь мокрый, с головы до ног перепачканный грязью, всё время плакал и был чем — то ужасно напуган. Выяснилось, что он пошёл домой кратчайшим путём через строительную площадку (хотя делать это ему было категорически запрещено!). Площадка была плохо освещена, земля после дождя была влажная и сырая, ребёнок поскользнулся и упал в какую — то недавно вырытую яму. Яма была не очень глубокой, но значительно выше его роста. На стройке уже никого не было. Он кричал, но его никто не услышал. Он собственными силами попытался выбраться из этой ямы, но соскальзывал и падал вниз, снова выбирался и снова падал. Каким — то чудом ему удалось, наконец, зацепиться за что — то и он выкарабкался наверх. Пришёл домой весь перепуганный, зарёванный, перепачканный грязью, мокрый насквозь (он там ещё в какую — то лужу свалился). ЛСЭ, Штирлиц была в ужасе от всего случившегося: в этой истории она винила только себя (и ещё эту даму, которая так глупо удерживала её на остановке). Искупав сына, накормив, успокоив и уложив спать, она позвонила ей и попросила дать объяснение своим поступкам. Та ей всё подробно и объяснила: оказывается, на этой остановке она увидела молодого человека, который жил по соседству и, как ей казалось, «положил на неё глаз». Ей нужен был повод (или предлог) для того, чтобы какое — то время постоять неподалёку и дать ему возможность подойти к ней и заговорить. Но для того, чтобы не казаться ему навязчивой, она хотела создать видимость того, что стоит там не по своей инициативе, а просто общается со своей знакомой: «продолжает разговор, начатый ещё по дороге». Вот для этой инсценировки она и удерживала возле себя ЛСЭ, Штирлица всё то время, пока молодой человек дожидался автобуса. Со стороны это выглядело очень неубедительно: собеседница порывалась уйти, ИЭИ пыталась её удержать. «Спектакль» был на грани срыва. ИЭИ чувствовала себя очень неловко: охала, ахала, вздыхала, смущалась, но не уступала, хотя и понимала, что из всего этого наверное ничего не выйдет. Но она не хотела упускать этот шанс, а объяснить своё поведение знакомой тоже не могла: не признаваться же, что она ею манипулирует…

Узнав подоплёку всей этой истории, партнёрша — Штирлиц была в шоке. Она ещё не успела опомниться от всех переживаний этого вечера, а узнав причину, долго не могла прийти в себя от возмущения и ужаса. Она высказала своей знакомой всё, что про неё думает. А та ей в ответ: «Ну как ты не понимаешь!.. Тебе хорошо: у тебя есть семья, есть ребёнок, а у меня ничего этого нет…» И тут только Штирлиц сообразила и вспомнила, что эта милая девушка живёт со своей ревнивой и требовательной старушкой — матерью в маленькой однокомнатной квартире. Ухаживает за ней, угождает и во всём ей подчиняется. Сама вечно ходит понурая, обиженная судьбой, унылая, печальная, как в воду опущенная. Считает себя жертвой обстоятельств и не видит возможности что — либо изменить. При таких условиях в её возрасте не так много было возможностей успешно устроить свою личную жизнь. Вот она и хватается за любой шанс, как утопающий за соломинку. Заметив на остановке симпатичного молодого человека, она устроила этот импровизированный спектакль, надеясь, что из этого что — нибудь выйдет. А то что спектакль не получился, — в том не её вина: она пыталась намекнуть своей приятельнице, что причина её поведения очень уважительная. Но та так ничего и не поняла: думала только о себе и о своём ребёнке… Все эти причины, по мнению Штирлица, ИЭИ, Есенина не извиняли: нельзя же в погоне за личной успешностью подвергать жизнь человека (а тем более ребёнка!) опасности. После это случая она порвала с ИЭИ все отношения. Не звонила ей, не общалась, избегала встреч с их общими знакомыми. Однажды в автобусе ИЭИ (Есенин) снова пробилась к ней сквозь толпу, легонько дотронулась до её плеча и с выражением искреннего раскаяния заглянула ей в глаза, но та с ужасом отмахнулась от неё, как от страшного призрака, отвернулась к окну и сделала вид, что не желает ни признавать её, ни, тем более, возобновлять отношения.

Источник

Обсудить на Социофоруме

---

Новые статьи:

Старые статьи:

---

Отношения Есенин — Штирлиц (Гуленко (проще))

Взаимодействие аспектов

Интуиция времени

Сенсорика ощущений

Деловая логика

Волевая сенсорика

Логика соотношений

Интуиция возможостей

Этика отношений

Возникшие разногласия только раздуваются при вмешательстве третьих лиц. Глубинные причины конфликта — полная противоположность основных свойств личности — при общении с глазу на глаз не устраняются (это невозможно в принципе), но обуздываются, загоняются внутрь. Конфликтная пара становится более уживчивой при максимальной изоляции от внешних влияний.

Удерживаться вместе столь противоположные люди, какими являются конфликтеры, могут лишь при условии, что они будут придерживаться системы предупреждений о своих вкусах, привычках и намерениях. Конфликтность, чтобы не перерасти в столкновение, нуждается в планировании разрядок внутреннего эмоционального напряжения. Сынтегрированные конфликтеры плохо переносят неизвестность, намеки, «заходы» с тыла. Эти отношения устойчивы только тогда, когда опираются на твердый, раз и навсегда заведенный ритм жизни.

В связи с запретом «ШГС» публикации более 2х абзацев текста, продолжение текста можно прочитать здесь.

Источник: Школа гуманитарной соционики

Отношения Есенин — Есенин (Слинько)

Взаимодействие аспектов

Интуиция времени

Сенсорика ощущений

Деловая логика

Волевая сенсорика

Логика соотношений

Интуиция возможостей

Этика отношений

Тождественные отношения, безусловно, представляют особый интерес как отношения между двумя индивидуумами одного и того же соционического типа. Вы видите повторение себя в другом человеке, близнеца своей души в теле другого мужчины, женщины, ребенка, старика. Такое социальное <продолжение> человека не может не быть поучительным. Определяющим чувством к тождественному является почти полное понимание, которое, при более детальном анализе, распадается в следующий спектр.

Область наивысшего полета фантазии, творчества, как и основополагающих самобытных жизненных принципов, у тождественных одна и та же. Поэтому оценить достижения личности во всем их достоинстве (и не более их достоинства) способен именно партнер тождественного типа. Однако конкретное <заполнение> этой общей области вовсе не обязано быть идентичным, и в действительности жизненные установки и иные творческие продукты тождественных существенно различаются — в диапазоне от блистательного взаимного потенцирования до полной несовместимости позиций.

Поле тождественных отношений сгущает, концентрирует качество, присущее и по отдельности каждому из партнеров в виде мощного инструмента уверенного и адекватного реагирования на ситуацию, способа существования в ней. Тождественные взаимно индуцируют друг другу усиление этого качества, что в одних ситуациях становится сильнейшим козырем тождественной пары, в других же, ввиду аспектного ограничения, оказывается слабостью.

Диалектически проявляется синергизм и по тем аспектам, в которых оба все еще сильны, но недостаточно. Бесспорно, партнеры способны здесь помочь друг другу, но возможность удовлетворить запросы полностью, как и вывести партнера из тупика, затруднена.

Еще более драматично взаимодействие по слабым позициям. Тождественный вызывает то досаду, то сочувствие, особенно щемящее оттого, что и у второго партнера дела в этих вопросах вряд ли обстоят существенно лучше.

По другим <слабым> аспектам (одним и тем же для обоих!) партнеры активно запрашивают друг у друга поддержку, а дать ее, увы, затрудняются.

Есть позиция — и не слабая, и не сильная, которая больше всех остальных способствует единению взглядов тождественных. Оба партнера по отношениям имеют практически одно и то же представление о том, как должен выглядеть мир в идеале, поэтому вполне могут доверять друг другу в оценках самых различных явлений.

В тех аспектах, с которыми у индивидуума проблемы очень редки, тождественная пара справляется еще легче и попросту является <непробиваемой>. Это сильнейшее оружие обеспечивает ей даже избыточную внешнюю защищенность (только в обсуждаемом узком смысле!), но и в случае, если партнеры обращают это оружие друг на друга, оно остается безопасным, так как встречает равносильное сдерживающее противодействие.

Имеется также зона особого спокойствия и уверенности в своих силах, поиска трудных ситуаций и рискованных испытаний, из которых каждый из партнеров и по отдельности, как правило, выходит с достоинством, а в тождественной паре это качество дополнительно синергируется.

При обсуждении дуальных отношений мы старались передать читателю наше однозначное убеждение в том, что идеальная пара — это дуальная пара, и только она.

Тем не менее, далеко не каждая супружеская чета представлена дуалами; в реальной жизни видим все шестнадцать возможных видов сочетаний. Психолог не должен уходить от живой картины к желаемому, пусть даже сколь угодно прекрасному, идеалу.

Поэтому мы анализируем применительно к супружеской жизни каждый из шестнадцати видов интертипных отношений, и читатель уже имел возможность удостовериться, что их специфическая окрашенность весьма различна.

В принципе, возможно ранжирование отношений по степени их благоприятности с точки зрения любовного, делового и иных типов общения. Построением такой шкалы мы займемся позднее, когда ознакомим читателя со всем набором интертипных отношений.

Возвращаясь же к тождественным отношениям, мы должны сказать следующее: раз уж супруги не дуалы, то наиболее приемлемо, чтобы они были тождественными.

По отношению к тождественному очень легко возникают сочувствие, доверие, симпатия, любовь. Мужчине и женщине одного соционического типа, при прочих удачных соотношениях (возраст и т.д.), сойтись, в общем, просто.

Наиважнейший компонент супружеской жизни взаимопонимание — в самой полной мере проявляется как раз в тождественных парах. Тождественный супруг — это повторение мужчины в женщине, женщины — в мужчине. Понимание партнера особенно щемяще оттого, что в нем постоянно узнаешь самого себя, мысли его и поступки принимаются и оправдываются, как свои собственные, а возможность вмешательства в них сильно ограничена.

Тождественная пара лишена гармонической дополнительности, присущей диаде, но остается комплементарность по одной очень важной шкале: мужчина и женщина.

Сколько времени ни проводишь с дуалом — с ним не станет ни скучно, ни утомительно; общение протекает в плавной взаимосвязи, без каких бы то ни было усилий; с дуалом комфортно и молчание.

Тождественные же все время немножко мучаются, неосознанно желая получить друг от друга то, что может дать только дуал. Впрочем, если есть любовь, то с тождественным и не скучно. Все же наиболее интересные темы беседы касаются сильных функций, общих для обоих. Так, двоим Психологам беседа интересна лишь тогда, когда она касается любви, жизни, веры, измены; два Оператора <фиксируются> на темах дела, технологии, разумной выгоды.

Отсюда очевидны обделенность, ограниченность миропонимания тождественной пары, по сравнению, например, с дуальной, но не исключено, что тождественные глубже проникают в суть подвластного им круга явлений.

Особая нежность и симпатия возникают к ребенку тождественного типа. Здесь-то взрослый тождественный может не только понять ребенка, узнавая в нем и вспоминая самого себя, но и помочь ему по-настоящему и именно так, как нужно, — этому благоприятствует трудный опыт собственного становления в борьбе с точно такими же слабостями и проблемами…

Много значит и то, что тождественный ребенок это воистину ваша копия, ваше повторение и продолжение. К детям других типов, даже дуального, это нельзя отнести столь полно и безоговорочно.

В деловом общении тождественные отношения могут быть как весьма, так и не очень желательными, в зависимости от того, какие функции на них возлагаются.

Так, руководителя-Мечтателя совершенно не устроит охранник-Мечтатель, но пресс-секретарь того же типа прекрасно поймет и изложит мысли своего босса.

Общее правило таково: там, где требуется дополнение функций, <тождественное> сотрудничество нежелательно, где же ожидается замещение, дублирование — тождественный справится лучше, чем кто бы то ни было.

Отношения Есенин — Есенин (Стратиевская)

Взаимодействие аспектов

Интуиция времени

Сенсорика ощущений

Деловая логика

Волевая сенсорика

Логика соотношений

Интуиция возможостей

Этика отношений

Одна милейшая представительница этого социотипа обратилась к психологам с такой проблемой: по каким — то непонятным причинам она притягивает к себе только слабых и инфантильных мужчин.

В чём же дело? Всё разрешилось очень просто: эта милая девушка подбирала себе партнёра по объявлению, составляя которое она разрекламировала такие свои качества как чуткость, душевность, сердечность, мягкость, уступчивость и умение выслушать собеседника. Желающих излить ей душу нашлось более чем достаточно. Со многими из них она встретилась, многих выслушала. А выслушав, пришла к выводу: все мужчины — слабые, никчёмные нытики и других просто не существует, а если они и есть, то ей почему — то не попадаются.

Что же происходило? Поначалу эти новые знакомые были ей интересны. Первое время ей удивительно легко и приятно было с ними общаться, угадывалось много общего во вкусах, симпатиях и во взглядах на жизнь. Но постепенно, на каком — то этапе общения она начала замечать, что подавляющее большинство этих людей старается притянуть её внимание к каким — то своим нерешённым проблемам; они всё время как будто намекают на то, что нуждаются в помощи и поддержке любящей и заботливой женщины.

Заметив, что её отношения с “новыми знакомыми” развиваются по одному и тому же сценарию, девушка не на шутку забеспокоилась: “Да, я душевный и отзывчивый человек, но нельзя же на этом спекулировать! Я всего лишь слабая женщина и я тоже нуждаюсь в защите. Я не хочу всю жизнь нянчится с безвольным мужчиной!” Определив, таким образом, какими качествами должен обладать её избранник, девушка сменила текст объявления, и, вместо того, чтобы рекламировать свою мягкость и уступчивость, занялась поиском сильного, мужественного и целеустремлённого партнёра. ( Таким образом, через общение с тождественными партнёрами она пришла к выводу о необходимости дуального дополнения, от подобных себе — к дополняющей противоположности.)

Чем же неудобно интуитивно — этическим интровертам общение друг с другом?

Тем же, чем и представителям других социотипов. На нейтральной дистанции — это милая дружеская беседа, где каждый из партнёров старается развлечь другого милыми, очаровательными пустячками; каждый старается очаровать, рассмешить, обаять.

— И только — то?..

— Не совсем. В процессе общения кажджый из партнёров подсознательно оценивает своего собеседника. (У каждого из них в это время “работает” наблюдательная интуиция возможностей.) Каждый прощупывает шансы, успехи, значимость другого; оценивает социальный статус и бытовую устроенность партнёра. Каждый собирает информацию о том, что собой представляет этот новый знакомый и как он адаптируется в окружающем его мире; каждый из них задаёт вопросы типа: “ А вы уже устроились?.. А вы уже узнали?… А вы уже купили?.. А какие ваши дальнейшие планы? А кто вам помогает? А с кем вы знакомы?..” И так далее, в том же роде…

Разумеется, эти вопросы задаются очень аккуратно и ненавязчиво. Но собеседника они настораживают. Поэтому в общении партнёров со временм возникает некоторая напряжённость — каждый из них чувствует себя объектом наблюдений и разведки.

При отсутствии явного информационного преимущества, общение двух представителей этого социотипа не может быть продолжительным. Ни один из партнёров не чувствует необходимой поддержки по сенсорным и логическим аспектом, ни один не получает нужной информации на свою суггестивную функцию, поэтому каждый из них довольно скоро начинает понимать, что имеет дело с вялым, безинициативным человеком, который сам нуждается в волевой защите и только и ищет, на кого бы повесить свои проблемы.

В конечном счёте их общение выливается в довольно вялый диалог двух интуитов, каждый из которых вздыхает и сокрушается по поводу своей неустроенности, каждый деликатно намекает на свои нерешённые проблемы и выжидательно поглядывает на партнёра — не будет ли с его стороны предложена какая — либо действенная помощь. Подсознательно настроенные на демонстративную практичность и деловую услужливость своего дуала Жукова, партнёры — Есенины будут очень разочарованы инертностью и выжидательной настороженностью друг друга: оба понимают, какую конкретно помощь им хотелось бы получить друг от друга и оба на эту помощь намекают, оба выжидают, когда же наконец партнёр “сломается” и отреагирует на этот призыв конкретным действием, оба понимают, как обременительно самому предлагать эту помощь, — не лучше ли выждать, пока первый шаг сделает кто — то другой.

Когда это интуитивное противостояние становится неловким, обременительным и очевидно бесполезным для обоих, отношения прерываются и партнёры расстаются раздражённые и разочарованные друг другом.

Источник: Соционика от Cтратиевской